Время красного дракона - Страница 133

133

— Ты вернулся с Лениным?

— Нет, его арестовали, отправили в Челябинск по делу банды. Он же был дружен с Эсером, укрывал его.

— Почему ты не вызволил его, не помог ему?

— Нельзя, такова уж его звездная судьба. Мы все вершим, что нам предпишут звезды. Да, да, Малыш! А ты вот, негодник, нарушаешь законы Вселенной. И за это заслужил встрепку.

— Я ничего не нарушаю, — начал оправдываться деревянный Трубочист.

— Не лги, Малыш. Какое ты имел право ударить молнией Шмеля?

— Но он негодяй.

— Если мы будем бить молниями каждого негодяя, вся земля покроется трупами.

— А закон возмездия? Разве он уже не действует?

— По закону возмездия подлец пострадает во втором или третьем колене своего рода. Молния проклятия настигнет негодяя без твоей помощи, Малыш. Радиация презрения и проклятия действеннее твоих ударов.

Фроська подошла к детской кроватке, взяла спящую Дуняшу, поцеловала ее. Дуня проснулась, обняла Фроську, замурлыкала.

— Мать не обижает? — спросила шепотом Фроська Дуняшу, кивнув на спящую Верочку.

— Мама не бижаеть, мама холосая, — вздохнула Дуняша.

По Верочке Телегиной озноб промурашил, она чуть было не вскрикнула от счастья, с трудом удержалась. Очень уж не хотелось разрушать то, что происходит. Большой Трубочист разговаривал с Малышом:

— Как тут Вера?

— Верочка — дура.

— Почему она дура, Малыш?

— От рожденья.

— А поконкретнее не можешь выразить? Или твоя деревянная голова на сие не способна?

— Опять насмешки? Это просто возмутительно. Сотни людей носят на плечах пустые головы, а занимают большие руководящие посты, восседают в правительстве, возглавляют страну. О них вы почему-то умалчиваете. А я, между прочим, умнее их в тысячу раз.

— Я с этим согласен, Малыш. С твоей деревянной головой вполне можно стать секретарем горкома и даже обкома партии. Можно взять и повыше: многие члены ЦК и Политбюро гораздо глупее тебя. Но ведь они идеологические инвалиды, людишки ничтожные и преступные. И не о них мы рассуждаем. Я спрашиваю тебя: почему Верочка, по-твоему, дура?

— Она запускала в дом Шмеля. А Шмель охотится за казачьей казной. И на Верочку зарится.

— Почему же ты, Малыш, не отвел в сторону этого мутантика?

— Я кое-что предпринял: внушил ему идейку — сочинить донос на самого себя, пойти в тюрьму добровольно. А энергию молний я экономлю.

— Прекрасно, Малыш. Ты оправдал наше доверие.

— Не совсем, но стараюсь. Кстати, поставьте мне в голову новые батареи питания. Конденсаторы основательно разрядились. И проверьте соленоиды.

— Сам учись, Малыш. Производи подзарядку от обычной электросети. Или лови в грозу молнии.

— Страшно ведь, боюсь.

— Не бойся, Малыш. Привыкай к полной самостоятельности.

— Вы бросаете меня? Улетаете на звезду Танаит?

— Да, Малыш. Но не скоро, годика через полтора. Мы с тобой еще увидимся, и не один раз.

— Я не смогу жить без вас.

— У тебя есть Вера.

— И главное — Дуняша! — добавила Фроська Меркульева. — Ты должен быть охранителем, домовым этой семьи. Как они тут живут?

— Плохо они живут. Нет у них денег. А Большой Трубочист не научил меня печатать деньги.

Трубочист извлек из кармана пиджака пачку денег, положил ее под подушку в детскую кроватку:

— Дуня, передай утром деньги маме.

— Сколько там? — поинтересовался Малыш.

— Четыре тысячи, — подсказала Фрося.

— А можно мне украсть на мороженое рублей пять? — жалобно посмотрел деревянный Малыш на Фросю.

Большой Трубочист покачал головой сокрушенно:

— Зря мы тебя запрограммировали с человеческими слабостями.

Фрося не согласилась:

— Ежли ребенок стащит пятерку на мороженое — вовсе не значит, что из него вырастет преступник. И он, Малыш, не запрограммирован, а заколдован.

— Для тебя, Фрося, заколдован, а для меня — запрограммирован.

— Мабуть, и мое летающее корыто запрограммировано? Дак в нем же нет и в помине твоих диодов, триодов, соленоидов.

Трубочист поднял руки:

— Сдаюсь! Твое корыто действительно заколдовано. Я до сих пор не могу объяснить, почему оно у тебя не подчиняется законам всемирного тяготения. Колдовство ведь существует только на вашей планете. Возможно, в этом отношении вы на одну ступень выше космической цивилизации.

За окном мелькнул белый призрак, какая-то молодица с распущенными волосами, в белом платье.

— Кто это? — насторожилась Фроська.

Трубочист выглянул в окно:

— Это бродит неприкаянная душа Мариши.

— А она корыто мое не сопрет? — взяла со стола Фроська морковку, откусила, захрумкала.

— Нет, Фрося. Она ищет кладбище.

Верочка Телегина не могла понять, что происходит. Если Фрося жива, значит, она просто сбежала из концлагеря, скрывается. Если она умерла, явилась призраком, то почему же она хрумкает взятой со стола морковкой? Неужели привидения употребляют в пищу морковь? И Фрося совсем не похожа на подобие духа. Когда она ходит по горнице, под ней скрипят половицы. Вот и снова — откусила морковку, огрызок подала Дуняше:

— Хошь? Грызи — сладкая, сочная.

Верочка подумала:

— Что произойдет, если я встану с постели? Испугаются они или нет? Почему они не желают поговорить со мной?

Она совсем расстроилась, чуть не расплакалась. И все-таки ей было интересно наблюдать за гостями, проникшими в горницу через окно. Фроська поставила Дуняшу на стол, зажгла свечу:

— Держи, стой тихо и слушай. Мы свершим обряд посвящения в колдуньи.

— Мы тебя, Дуня, запрограммируем, — поправил свою шляпу-цилиндр Трубочист.

Деревянный Малыш зажег еще три свечи: для Фроськи, Трубочиста и себя. Они ходили вокруг стола с горящими свечами, пританцовывая, приговаривая: «Егда в небе горели две красных луны, озарились прозрением мы, колдуны. Не потребно ни злата нам, ни серебра. Мы, колдуны, рождены для добра. Мы знаки читаем и в небе, и в бездне. Мы ведаем тайны и лечим болезни. Дай нам, Горыныч, и хлеба и дым, знак разреши передать молодым. Три молнии злыдню, три ветра в огонь. Воду живую ведунье в ладонь. Дай нам для спасу цветок-одолень, спрячь за горами бедующий день. Дай в синюю пятницу белую соль, бабушку Веду увидеть позволь!»

133