Время красного дракона - Страница 111

111

— А ты не командуй, без тебя разберемся, — осадил Порошина Сулимов.

— Пойдемте жратву искать, — предложил Люгарин.

Вася Макаров нашел поблизости картофельное поле. Арестанты накопали два ведра красноватых увесистых клубней, сварили их. Мимо проезжали на дрезине путевые обходчики. Они остановились, выслушали обитателей арестантского вагона, снабдили их салом и хлебом.

— Ждите, мы сообщим, куды надоть, — сказали обходчики.

Уму непостижимо, как победили большевики при своей медлительности и бюрократизме Деникина, Колчака, как они подавили многочисленные восстания казаков и крестьян! Первым на место происшествия прибыл через шесть часов лейтенант госбезопасности из Карталов. Он загнал арестантов в вагон и закрыл их. Только к утру следующего дня прибыл с командой Придорогин. А к полудню — паровозик с платформой, на которой были красноармейцы и работники НКВД из Челябинска: Федоров, Натансон, Рудаков, Комаров. Арестантов вывели из вагончика, приказали лечь на землю, закинуть руки за голову. Их поднимали по одному, отводили на допрос в сторону — к Придорогину и Федорову. Допрашивали у сосны, где был привязан расстрелянный красноармеец. Федоров бил нещадно Пушкова березовым дрыном:

— Значит, в банду вступил, гад? Красноармейца расстрелял?

В замысел Пушкова — помочь таким образом НКВД — не поверил даже и Придорогин. Но начальник милиции проникся чувством благодарности к своему арестованному ученику — Порошину:

— Говоришь, будто Эсер переодевается в бабушку, ходит по городу под одеждой старухи? Спасибо за информацию, Аркаша. Я тебе всегда доверял. Я еще замолвлю за тебя слово. Мы не можем терять золотые кадры. Я буду не я, если мы не заарканим Эсера.

Порошин позднее пожалел, что навел НКВД на Серафима Телегина. Но Аркадий Иванович долгое время и под арестом служил по инерции своей родной системе. Пушков не выдержал избиения, начал признаваться, якобы он действительно хотел уйти в банду. Чтобы избавиться от пыток, некоторые показывали на Порошина. Мол, у него рыльце в пуху, уединялся с бандиткой, любезничал с ней. А у бандитки харя тряпкой прикрыта была для маскировки. Спросите Порошина, с кем он секретничал?

Федоров допрашивал Порошина дважды:

— Что за девка была в банде? Почему она разговаривала только с тобой и наедине?

— Я не знаю ее.

— Что она спрашивала? О чем просила? Что предлагала?

— Она предлагала уйти с бандой.

— Куда уйти?

— В лес.

— На кого она примерно похожа — по глазам, по лобной части лица?

— На Эмму Цесарскую.

— Какого цвета глаза?

— Синие, — соврал Порошин.

— А волосы?

— Рыжие, — продолжал наводить Порошин Федорова на ложный след.

Федоров взялся за палку:

— Все в один голос заявили, что девица была большеглазой, кареокой, темноволосой. А ты, Порошин, говоришь: рыжая, синеглазая.

— Я был близко от нее, рассмотрел получше.

— А может, тебе не хочется, чтобы в розыске была — большеглазая, кареокая, темноволосая?

Федоров размахнулся дрыном, но Придорогин заслонил Порошина.

— Ты брось, это наш человек. Он мне наводку верную дал на Эсера.

— Какую наводку?

— Эсер у нас в городе появляется — переодетым в старуху.

— Источник информации? От кого узнал?

— Слышал шепот ночью в камере.

— Кто шептался?

— Не знаю, не понял.

— Ты у меня все поймешь в Челябинске, я тебя сам буду допрашивать. И вспомнишь ты сразу, какие глаза были у девицы из банды. И кто шептался об Эсере.

Рудаков и Натансон оформили протоколы допросов, с поэтами Люгариным и Макаровым поговорили особо:

— Вашего дружка Бориса Ручьева мы в тюрьме держим. Он, между прочим, вину свою признал. А вы что-то упрямитесь.

Из Карталов к месту происшествия прибыл конный отряд красноармейцев с пушечкой.

— Где банда? — спросил командир отряда, усатый капитан.

— Грибы собирает в лесу, — раздраженно процедил сквозь зубы Федоров.

Придорогин тоже укорил:

— Пушку-то зачем, дурни, таскаете? Лучше бы взяли пару ручных пулеметов.

— А банда чем вооружена? Сколько их? — спокойно спрашивал капитан.

Не было никакого смысла пускаться в погоню за ватагой Эсера через сутки после происшествия. Куда же они двинулись? Будут громить сельсоветы? Или залягут в какой-нибудь глухомани? Из показаний оставшихся арестантов следовало, что в банде кроме русских — три башкирина. Именно это обстоятельство беспокоило Придорогина. Башкиры помнили свой мятеж против советской власти. Юломанов, Юнасов и Курамышев подняли тогда пятнадцать тысяч сабель. Все они расстреляны или в лагерях. Но травы выгорают, корни остаются. Много башкир и татар было и в полках Эсера. Чем он их привлекает?

— На этом закончим! — отдал распоряжение Федоров.

Арестантов, не пожелавших уйти с Эсером, загнали толчками прикладов в вагон, сцепили его с челябинской экспедицией. Придорогин с попутным поездом отбыл в Магнитку. Всю дорогу он простоял в тамбуре, размышляя о случившемся.

— Какова была цель налета? Захват оружия? Или надо было кого-то освободить? В побег ушли только двое: попик Никодим и американец Майкл. Кто из них так важен и дорог для банды? От священника для мятежников проку мало. А Майкл может оказаться крупной птицей, резидентом иностранной разведки. Почему не побежали остальные? И прав Федоров: откуда все же знает Порошин, что Эсер ходит по городу, переодеваясь в старушонку? Впрочем, Аркадий обитает вынужденно в той среде, где знают много. Именно там — в тюрьме и в лагерях — надо развивать активнее оперативную сеть, забрасывать туда разведчиков-профессионалов, а не опираться на стукачей. И первый главный шаг — арест Эсера, Коровина, братьев Смирновых, Майкла. Успешная операция укрепила бы авторитет магнитогорского НКВД. Комиссия все еще копается в городе. Того и гляди — все рухнет в один день, снимут с должности, арестуют.

111