Время красного дракона - Страница 159

159

Если бы Манефу арестовали, она бы не смогла объяснить свои неразумные действия. Но работников милиции и сексотов на Черном рынке в это утро не было. «Хичница» сбыла товар и вернулась домой еще более довольная. По хозяйству хлопотала, двор подмела. К полудню залаял кобель, пришла с вокзала измотанная, осунувшаяся Груня. Она была удручена тем, что не встретилась с Гришей и Гераськой. Манефа разыграла святошу:

— Знать, чекистов опасались. Вдругорядь встренешь. Сообчу тилиграмой. Садись за стол, ты ить не кушамши.

— А документы они у лейтенанта взяли? Револьвер у него украли?

— Ни! Не было их тути. Мы не видемши.

— А лейтенант когда ушел? Зелье сонное на него не подействовало?

— Ни! Нету-ка ево. Ушел он не поемши, не выпимши. А ты, отроковица, устамши, ложись и поспи, помолимшись.

Груня выпила кружку молока, съела горбушку хлеба, разделась и легла в предложенную кровать. Пуховая перина мягко уласкала, сразу склонила ко сну. Хорошо спать на боку, калачиком. А еще лучше на животе, обняв подушку. Интересно, как спят жены с мужьями? Неуж и взаправду муж лежит на жене всю ночь? В Гришке весу, чать, пудов девять. Как же я его выдюжу? Нет, когда мы поженимся, я ему буду разрешать спать токмо рядышком!

— Чаво там бормочешь? — спросила с кухни Манефа.

Груня не ответила. Она закрыла глаза, руки сами скользнули под подушку и ощутили сразу холодное, грозное оружие — пистолет.

Цветь сорок первая

«Когда человек постигнет, что движет звездами, сфинкс засмеется, и жизнь на земле иссякнет"... Эта надпись на храме Абу-Симбелы поражала Вячеслава Михайловича Молотова глубиной и многозначительностью мысли. Все эти физики от Резерфорда и Кюри до отечественного Курчатова пытаются в сущности раскрыть не тайну атома, а то, что движет звездами. Какие-то вычисления проводят, опыты. Даже вода по их теориям может загореться. А если вправду загорится? Как можно будет погасить океан? Это же гибель человечества, катастрофа планеты, конец света! Запретить бы все эти кибернетики, фокусы с ураном, радием.

А что движет звездами искусства — артистами, художниками, писателями? Вовсе не вдохновение, а стремление к известности, славе, привилегиям, богатству — буржуазным началам. Да еще и лезут в политику. Максим Горький настрочил, помнится, статейку «Несвоевременные мысли» в газетке «Новая жизнь». Пришлось тогда закрыть газету за пасквиль, клевету на революцию, Ленина.

Перебирая бумаги, Молотов случайно обнаружил пожелтевшую вырезку из той газетенки, начал читать: «И Ленин, и Троцкий, и все другие, кто сопровождает их к гибели в трясине действительности, очевидно, убеждены вместе с Нечаевым, что «правом на бесчестье всего легче русского человека за собой увлечь можно», и вот они хладнокровно бесчестят революцию, бесчестят рабочий класс, заставляя его устраивать кровавые бойни, понукая к погромам, к арестам ни в чем не повинных людей... Сам Ленин, конечно, человек исключительной силы. Человек талантливый, он обладает всеми свойствами «вождя», а также и необходимым для этой роли отсутствием морали и чисто барским, безжалостным отношением к жизни народных масс».

Что понимал в революции Достоевский, напророчивший погибель от социализма ста миллионов россиян? Ну, погибло миллионов сорок. Кто, однако, погиб? Буржуазия, царские чиновники, дворяне, купцы, попы, белогвардейцы, кулаки, подкулачники, оппортунисты, враги партии, народа. И гнилая интеллигенция. Были, разумеется, перехлесты. От голода мер люд в отдельных местах. Но ведь и успехов много. Ох, уж эти писаки — Достоевские, Платоновы, Булгаковы, лишены они классового чутья. Не получаются из них пророки. Не мыслители они, а кривые зеркала. Не нужны они народу, обществу.

А что движет политическими звездами? И звезды ли мы? Бисмарк говорил, что революции готовятся гениями, осуществляются фанатиками, а плодами ее пользуются подонки. Весьма остроумно, отчасти верно. Вячеслав Михайлович Молотов был членом РСДРП с 1906 года, поэтому он причислял себя к тем, кто готовил революцию. На первое место он себя, разумеется, не ставил, но в числе гениев в какой-то степени ощущал. И понимал, что далеко не все, кто готовил революцию, были гениями. Разве Троцкий был гением? Он, скорее всего, был всегда ярким, талантливым и продолжительное время везучим авантюристом. Бухарчик по сути оппортунист, виляка, жалкий трус, иудушка. Когда арестовали и казнили его ближайшего друга — Каменева, он суетливо написал: «Каменев омерзительнейший из людей, падаль человеческая... Что расстреляли собаку — страшно рад». Бухарчик написал это хитро, чтобы Коба прочитал.

Сталин на своем — высоком посту. Но и его абсолютным гением нельзя признать. Далеко ему до идеала. Политика его верна, а по-человечески, за кулисами, в быту, в общении он предельно низок и грязен, вульгарен. Того, кто проигрывал ему в бильярд, он загонял голым под стол и тыкал в задницу кием. И не просто тыкал, а втыкал кий в задний проход. Тошноту и чувство отвращения вызывали эти садистские, шизофренические выходки. Хамство Кобу подпитывало, оживляло. Нет, вождь должен быть на высоте во всех отношениях. Очень уж низок уровень культуры у Кобы, а при пьянках из него лезет маразм уголовника. Слава богу, что народ не знает, не видит, что движет звездами политическими в жизни личной.

— То, чего нет у Кобы, есть у меня. Я дополняю его, облагораживаю. Да, вождь это не Сталин, не единственная личность, а слитие двух личностей: Молотова и Сталина. И задачи у нас одни — построение социализма, расширение границ государства, преодоление отставания от капиталистического мира, подготовка к победе коммунизма во всем мире. Разве мы не справляемся с этими задачами? Социализм построен! Догнать и перегнать Америку пока не удалось. Но страна выросла все-таки индустриальной державой. И границы государства расширяются. Стали советскими — Прибалтика, Западная Украина, Западная Белоруссия, Бессарабия. У Финляндии кус отхватили, обезопасили границу, хотя понесли большие потери —130 тысяч человек. Противник потерял 20 тысяч, но ведь наши наступали, в атаках урон всегда значительнее. И внутри страны полностью подавили оппозицию, устранили угрозу еврейского засилья в руководящем, верхнем эшелоне партии. Кто нас может упрекнуть? Мы утверждаем пролетарский интернационализм!

159